Папа известного в прошлом в Вильнюсе организатора массовых мероприятий двигался медленно и обладал характерной для людей своего среза щетинистой пугливостью что ли. Это раньше он запросто толковал с мальчишками, а теперь посторонился бы их, желая не встеретиться глазами. Я вижу его где-то раза два в год и каждая новая встреча все сильнее врезается в память, а образ этот еще долго посещает меня, неся с собой какой-то непередаваемый словами оттенок горечи и предвещения Недоброго. Его кинули, кинули во всех прямых и переносных смыслах этого слова, выбросили как старый соломенный абажур или проколотый мяч. И вот его носит по улицам, бросает по районам, а прошлые хозяева и знать не знают что с ним, где он… Он сам по себе теперь.