Доктор лабиннаГ и ТО "Телега" представляет:

Хантер С. Томпсон

СТРАХ И ОТВРАЩЕНИЕ В ЛАС-ВЕГАСЕ

ЧАСТЬ 2

Отмахав двадцать миль к востоку от Бейкера, я остановился проверить
сумку с Веществами. Солнце пекло нестерпимо, и я почувствовал, что пора
кого-нибудь убить. Кого угодно. Пусть даже большую ящерицу. Надо опробовать
эту хуйню. Я достал Магнум. 357 моего адвоката из багажника и прокрутил
барабан. Он все время был заряжен: небольшими, длинными мерзкими пулями -
девять грамм с превосходной настильной траекторией и ацтекской позолотой на
кончиках. Я несколько раз просигналил, надеясь выманить игуану. Заставить
этих пидорасов пустыни подвигаться. Я знал, что они здесь прячутся. Едва
дыша, нежатся на солнцепеке в этом чертовом море кактусов, и каждая из этих
вонючих маленьких тварей источает смертельный яд.
Три быстрые вспышки чуть не сбили меня с ног. Три оглушительных,
самовзводных выстрела из. 357-го в моей правой руке. Господи! Стреляя в
ничто, безо всякой на то причины. Дурное помешательство. Я швырнул пистолет
на переднее сидение и нервно взглянул на хайвэй. Никаких машин; дорога была
пуста на две-три мили в обе стороны.
Довольно удачно. В этом случае найти в пустыне нарушителя спокойствия,
бешено палящего в кактус из машины, набитой наркотиками, не представляется
возможным. И уж точно не в тот момент, как сейчас - когда в затылок дышит
Дорожный Патруль.
Снова как из рога изобилия посыпятся коварные вопросы: "Ну вот.
Мистер... ах да... Дьюк; вы, естественно, понимаете, что стрелять из любого
вида оружия, находясь на федеральном хайвэе, незаконно? ".
- Что? Даже в целях самозащиты? Да стоит только чуть-чуть нажать на
спусковой крючок этого проклятого пистолета... А правда заключается в том,
что я собирался выстрелить только один раз - просто напугать этих мелких
ублюдков.
В ответ тяжелый взгляд, и затем он очень медленно говорит, подчеркивая
каждое слово: "Вы утверждаете, мистер Дьюк, что кто-то на вас напал? ".
- Ну... нет... не в буквальном смысле напали, офицер, однако серьезно
угрожали. Я остановился пописать, и в ту самую минуту, как вышел из машины,
был окружен этими мерзкими ядовитыми хуесосами. Они надвигались так
стремительно, как будто им жопу скипидаром намазали!
Покатит ли эта история?
Нет. Они возьмут меня под стражу, в обычном порядке обыщут машину - и,
когда это случится, все свирепые порождения ада вырвутся на волю. Они
никогда не поверят, что все эти наркотики необходимы для моей работы и что в
действительности я - профессиональный журналист, направляющийся в Лас-Вегас
освещать Национальную Конференцию Окружных Прокуроров по Проблеме Наркотиков
и Опасных Наркотических Веществ.
- Просто образцы, офицер. Я отобрал эту ерунду у хитчхайкера там, в
Барстоу, для Неоамериканской Церкви. Он так смешно начал качать права, что
пришлось его избить.
Купятся ли они на эту дешевку?
Нет. Они кинут меня в тюремную клоаку и с превеликим удовольствием
отобьют дубинками почки - вынудив меня потом годами мочиться кровью, пока
стоит...
К счастью, пока я наспех проводил инвентаризацию своего саквояжа, меня
никто не побеспокоил. Продукт оказался в безнадежном беспорядке, все
перемешалось и частью похерилось. Несколько мескалиновых пилюль измельчилось
до красновато-коричневого порошка... Впрочем, я насчитал еще тридцать или
сорок неповрежденных. Мой адвокат сожрал все красные, но оставалось довольно
много спида... Трава кончилась, солонка, где лежал кокаин, была пуста, одна
промокашка кислоты, коричневый кусок убойной смеси опиума и хэша, шесть
пустых ампул амила... Для чего-то серьезного недостаточно... Хотя тщательно
выверенное нормирование мескалина, возможно, продержит нас на четырехдневной
Наркотической Конференции.
На окраине Вегаса я притормозил у местной аптеки и купил две кварты
"Золотой" текилы, две упаковки по пять штук "Чивас Регаль" и пинту эфира.
Меня подмывало спросить насчет амил нитрата. Моя Грудная Жаба снова начала
давать о себе знать. Однако у аптекаря были глаза подлого истеричного
Баптиста, и связываться с ним не хотелось. Я сказал ему, что мне нужен эфир,
чтобы избавиться от дрожи в ногах, но это был перебор... К тому времени он
уже упаковал его и выбил чек. Он не парился. Эфир ему был по хую.
Мне было интересно, что он скажет, если я спрошу его о "Ромилэре" по 22
доллара и о баллоне веселящего газа. Наверное, он бы мне их продал. Почему
бы и нет? Свободное предприятие... Давай народу то, что он хочет, - особенно
этому провонявшему от пота, шизанутому парню с дрожью в ногах и ужасным
кашлем, не считая Грудной Жабы и богомерзких Сосудистых спазмов,
выворачивающих наизнанку каждый раз, когда он находится на солнце. "Мне
кажется, офицер, этот парень чувствовал себя неважнецки. Черт его побери, но
откуда я мог знать, что он направится прямо к своей машине и начнет со
страшной силой закидываться этими веществами? "
Действительно, каким образом я мог это узнать? Я на мгновение
замешкался у магазинной полки, а затем взял себя в руки. И пулей вылетел к
тачке. Идея полностью сойти с ума от веселящего газа в разгар наркотической
конференции Окружных Прокуроров определенно несла в себе некое извращенное
очарование. "Не в первый день, - подумал я. - Это оставь про запас. Какой
смысл, если тебя свинтят и дадут срок еще до начала конференции? ". Я
свистнул на стоянке журнал "Review", но сразу же выбросил его, едва дочитав
заметку на первой странице:
ИСХОД ХИРУРГИЧЕСКОЙ ОПЕРАЦИИ ПО ПЕРЕСАДКЕ ГЛАЗНЫХ ЯБЛОК СОМНИТЕЛЕН
БАЛТИМОР (ЮПИ) - В эту пятницу врачи заявили, что они сомневаются в
успехе операции по пересадке глазных яблок молодому человеку, который вырвал
себе в тюремной камере глаза, не выдержав побочных эффектов передозировки
наркотика.
Чарльз Иннес Младший, 25 лет, подвергся операции в четверг вечером в
Госпитале Мэрилэнд, но врачи говорят,
что пройдет немало времени, прежде чем они смогут дать окончательное
заключение об исходе операции.
В официальном заявлении, сделанным госпиталем, говорится, что до
хирургического вмешательства оба глаза Иннеса не реагировали на свет и
вероятность восстановления такой реакции ничтожно мала.
Иннес, сын известного Республиканца из Массачусетса, был найден в
четверг в камере тюремным надзирателем, показавшим, что Иннес полностью
вырвал себе глазные яблоки.
Иннес был арестован в среду вечером, когда расхаживал голым по округе,
неподалеку от своего дома. Он был подвергнут медицинскому осмотру в
Благотворительной Клинике, а затем препровожден в камеру. Полиция и один
друзей Иннеса утверждают, что он передознулся транквилизаторами для
животных.
Полиция сообщает, что этот наркотик - ПиСиПи, продукт компании
"Парке-Дэвис", который прекратили продавать для лечения людей после 1963
года. Тем не менее, представитель "Парке-Дэвис" высказал предположение, что
этот наркотик можно купить на черном рынке.
"Если его принимать в чистом виде, - пояснил представитель компании, -
действие ПиСиПи не превышает 12-l4 часов". Однако эффект от воздействия
препарата в комбинации с такими галлюциногенами, как ЛСД, неизвестен.
В прошлую субботу Иннес сказал соседу, что у него что-то происходит со
зрением, и он больше не может читать. Это было на следующий день после того,
как Иннес в первый раз принял этот наркотик.
В среду вечером, по словам полиции, Иннес предположительно находился в
состоянии глубокой депрессии, и был настолько невосприимчив к боли, что даже
не кричал, когда вырывал себе глаза..

2.
Еще один день. Еще одна тачка с откидным верхом...
И еще один отель, полный легавых

В первую очередь надо было избавиться от Красной Акулы. Это и ежу
понятно. Слишком многие могли бы узнать ее, особенно полиция Вегаса; хотя,
насколько им было известно, машина уже вернулась домой в Лос-Анджелес.
Последний раз ее видели мчащейся на предельной скорости через Долину Смерти
по Межштатной Пятнашке. Остановлена и предупреждена в Бейкере ДПК... потом
неожиданно исчезла...
Я интуитивно чувствовал, что последнее место, где они будут ее искать,
- стоянка проката автомобилей в аэропорту. В любом случае мне нужно было
туда заехать, чтобы встретить своего адвоката. Он должен был прилететь из
Лос-Анджелеса во второй половине дня.
Я довольно тихо ехал по фривэю, мобилизовав все мои нормальные
инстинкты для обуздания нестерпимого желания врубить дикую скорость и ни с
того ни с сего изменить маршрут, пытаясь при этом оставаться незаметным. А
когда я добрался до места, то припарковал Акулу между двумя старыми
автобусами Военно-воздушных сил на "вспомогательной" стоянке за полмили от
терминала. Очень высокие автобусы. Делай так, чтобы как можно сильнее
затруднить поиски этим скотам. Небольшая прогулка на свежем воздухе еще
никому не вредила.
Добираясь до терминала, я успел вспотеть как свинья. Но ничего
ненормального. У меня есть склонность изрядно потеть в теплом климате. Моя
одежда промокала насквозь от рассвета до заката. Сначала это меня
беспокоило, но, когда я пришел на прием к доктору и описал ему мои обычные
ежедневные возлияния, прием отравы и наркотиков, он сказал, чтобы я пришел к
нему снова - в том случае, если потовыделение прекратится. А это, по его
словам, будет очень опасным симптомом - признаком того, что мое тело
безнадежно переутомилось, и абсорбирующий аппарат совершенно вышел из строя.
"Я глубоко верю в естественный процесс, - заявил он. - Однако в вашем
случае... хм... Я не нахожу никакого прецедента. Мы просто должны подождать,
посмотреть, а затем поработать над тем, что осталось".
Два часа я провел в баре, запивая чередой "Кровавой Мэри" Ви-8,
транквилизатор-релаксант диетологического свойства, и наблюдая за прилетом
самолетов из Лос-Анджелеса. За последние двадцать часов я не ел ничего,
кроме грейпфрутов, и моя голова, сорвавшись с мертвого якоря, дрейфовала в
океане бушующего хаоса.
"Следи за собой получше, - убеждал я себя. - Ведь на самом деле
существуют пределы нагрузок, которые может выдерживать человеческое тело. Ты
же не хочешь свалиться с копыт прямо здесь в терминале, с хлынувшей из ушей
кровью. Только не в этом городе. В Лас-Вегасе принято убивать слабых и
душевнобольных".
Я осознал это, и оставался спокойным даже тогда, когда в глазах
появились потные кровавые мальчики, означавшие каюк. Но это прошло. Я
увидел, что официантка, разносящая коктейли, начинает нервничать, заставил
себя подняться и задыхаясь вышел из бара. Никаких признаков моего адвоката.
Теперь вниз к ВИПовской конторе по прокату автомобилей, где я обменял
Красную Акулу на белый кадиллак с откидным верхом. "Этот проклятый Шевро
доставил Мне слишком много неприятностей, - заявил я им. - У меня такое
чувство, что люди начинают меня опускать, особенно на бензозаправках, когда
я должен выйти из машины и открыть вручную капот".
- Ну... разумеется, - сказал человек за столом. - По-моему, вам нужен
один из наших 600-ых Мерседесов "Таун-Круизер Спешиал" с кондиционером. Вы
даже можете заправлять ее собственным бензином, если хотите; мы
предоставляем такую возможность...
-- Что я, по-вашему, выгляжу, как чертов Наци?! - взорвался я. - Или я
возьму настоящую Американскую машину, или я вообще ничего не возьму!
Они тут же вызвали белый "Коупа да Вилле". Все пошло как по маслу. Я
сидел на красном водительском сидении и, касаясь соответствующих кнопок,
чувствовал малейший рывок машины, сливаясь с ней воедино. Она была
замечательной: на десять штук хитроумных примочек, дорогих Спецэффектов,
стекла выскакивали от одного только легкого прикосновения, как лягушки из
пруда, в который кинули динамит. Белый верх поднимался и опускался словно на
американских горках. Приборная доска была полна эзотерических лампочек,
циферблатов и расходомеров, назначения которых я так и не понял. Однако я
совершенно не сомневался в одном: в том, что я сижу в исключительной тачке.
Этот Кадди не снимался быстро с места, как Красная Акула, но уж
тронувшись - на скорости около восьмидесяти - чистая чума "на мази", и полет
на этой элегантной, роскошной громадине, рассекающей пустыню, был сравним
лишь с полуночной гонкой на старом "Калифорнийском Зефире".
Я уладил всю сделку с помощью кредитной карточки, которая, как позже
выяснилось, была "аннулирована", - стопроцентное мошенничество. Но Большой
Компьютер меня еще не засек, и я по-прежнему оставался рисковым толстосумом
с золотой кредиткой.
Позднее, возвращаясь к этой авантюре, я почти слово в слово восстановил
беседу, почти тотчас же последовавшую за этой операцией.
- Добрый день. Вас беспокоят из проката автомобилей для ВИП в
Лас-Вегасе. Мы звоним вам, чтобы проверить номер 875-045-616-Б. Просто
обычная проверка кредита, ничего срочного...
(Длинная пауза на другом конце. Затем: )
- Ах, блядь!
- Что?
- Ради Бога, извините... Да, у нас есть этот номер. Он занесен в
экстренный черный список. Срочно вызывайте полицию и не упустите его!
Снова долгая пауза....
- Ну... ах... видите ли. этот номер не значился в нашем сегодняшнем
Черном списке и... ох... номер 875-045-616-Б просто покинул нашу стоянку в
новом Кадиллаке с откидным верхом.
- Не может быть!
- Он уехал уже давно; полностью застраховавшись.
- А куда?
- Кажется, он сказал, что в Сент-Луис. Да, ВОТ ЧТО написано в карточке
- Рауль Дьюк, левый крайний и подающий из чемпионского состава "Сент-Луис
Браунз"; Пять дней по 25 долларов, плюс двадцать пять центов за милю. Его
карточка была действительна, так что у нас не оставалось выбора...
Это была правда. У агентства по прокату автомобилей не было законной
причины задержать меня, до тех пор пока моя карточка технически действовала.
В течение следующих четырех дней я раскатывал в этой тачке по всему
Лас-Вегасу, - неоднократно проезжая главный офис ВИПовского агентства на
бульваре Парадайз, - и ни разу меня не потревожили каким бы то ни было
грубым образом.
Это один из отличительных признаков гостеприимства в Вегасе.
Единственное основополагающее правило - Не Кидай Местных. А на остальное
всем наплевать. Они могут даже не догадываться. Если бы Чарли Мэнсон
зарегистрировался завтра утром в "Сахаре", никто бы и ухом не повел,
пока он раскошеливался на чаевые.
Взяв напрокат машину, я приехал прямо в отель. Мой адвокат все еще не
объявился, так что я решил зарегистрироваться там сам - чтобы только удалось
убраться с улицы и избежать нервного срыва в общественном месте. Я оставил
"Кита" на парковке для ВИН и, внутренне стремаясь, еле волоча ноги, вошел в
холл с небольшой кожаной сумкой ручной работы, сделанной по специальному
заказу одним моим приятелем-кожевником в Боулдере.
Наш номер был во "Фламинго", в нервном окончании Бульвара: прямо через
улицу от "Дворца Цезаря" и "Дюн" - места проведения Наркотической
Конференции. Большая часть участников остановилась в "Дюнах", но те из нас,
кто вписался, как это принято делать в светских кругах, в самый последний
момент, были определены во "Фламинго".
Место кишело легавыми, я просек это слету. Большинство из них просто
стояли здесь, пытаясь держаться небрежно, без шила в заднице, в абсолютно
одинаковых прикидах, продаваемых по сниженным ценам зевакам в Вегасе:
клетчатые шорты "бермуда", рубашки для гольфа от Арни Палмер и безволосые,
бледные ноги, обутые в прорезиненные "пляжные сандалии". Идти им навстречу -
внушающая ужас сцена: супер-полицейский надзор своего рода. Если бы я ничего
не знал о конференции, я тронулся бы не отходя от кассы. Создавалось
впечатление, что с минуты на минуту кого-то здесь собираются превратить в
решето в яростной перестрелке - вероятно, всю Семью Мэнсона.;
Момент для своего появления, прямо скажем, я выбрал не лучший.
Большинство национальных ОП и других легавообразных типов уже
зарегистрировались. Это и были те люди, что толпились в холле. Они сурово
пялились на новоприбывших. Знаете, что такое Последняя Полицейская Засада?
Около двухсот подыхающих от скуки копов, которым и в голову не приходит, чем
же еще можно здесь заняться. Они даже не замечали друг друга.
Я дотащился до стойки и встал в очередь. Человек впереди меня был Шефом
Полиции из какого-то маленького городка в Мичигане. Его жена, в стиле Эгню,
стояла справа от него в трех шагах, ожидая окончания спора с гостиничным
администратором: "Послушай, приятель, я же говорил тебе - у меня есть здесь
почтовая открытка, в которой говорится, что у нас забронированы места в этом
Отеле. Черт, да я прибыл на конференцию Окружных Прокуроров! Я уже заплатил
за мой номер! ".
- Извините, сэр. Вы были в "листе ожидания". Ваша бронь переведена в...
ага... Мотель "Лунный Свет", прямо на Бульваре Парадайз -- отличное место,
где можно прекрасно провести время, и всего шестнадцать кварталов отсюда, со
своим бассейном и...
- Паршивый никчемный пидор! Позови менеджера! Я уже устал от всего
этого собачьего дерьма!
Появился менеджер и предложил вызвать такси.
Несомненно это был уже второй или третий акт мучительной драмы,
начавшейся задолго до моего появления.
Жена шефа полиции рыдала; стадо друзей, которых он мобилизовал для
поддержки, пребывало в смятении и было не в состоянии ему помочь, - даже
сейчас, в этом беспределе у стойки, когда маленький злой легавый делал свой
финальный и лучший выстрел. Они знали, что он облажался и был послан: он
пошел против ПРАВИЛ, и люди, нанятые, чтобы соблюдать эти правила, говорили
ему: "мест нет".
Через десять минут стояния в очереди рядом с этим шумным пидорасом и
его друзьями я почувствовал прилив раздражения. Где этот легавый - из всех
людей - набрался наглости спорить с кем-нибудь в рамках Закона и Порядка? Я
торчал здесь в компании с бухими ничтожными говнюками - и так же, по моему
мнению, чувствовал себя администратор. У него было выражение лица человека,
которого в свое время ебали по полной программе все эти подлые поборники
справедливости, профили помешанных на защите своего убогого Закона
легавых...
И сейчас он просто отплачивал им той же монетой - не имеет значения,
кто прав, а кто - нет, мужик... И кто оплатил по счетам, а кто - нет...
Важно только то, что я в первый раз в своей жизни могу послать полицейскую
свинью: "Пошел на хуй, офицер, здесь распоряжаюсь я и говорю тебе в сотый
раз, что для тебя у нас свободных номеров нет".
Я наслаждался этой песней без слов, но через некоторое время
почувствовал подступающую к горлу дурноту, нервное напряжение подошло к
критической отметке, и моя нетерпимость взяла вверх над желанием
наслаждаться происходящим. Так что я обошел Свинью и обратился прямо к
администратору: "Послушайте, терпеть не могу вмешиваться, но у меня
забронирован номер, и я желаю знать, если возможно, могу ли я каким-то
образом проскочить и избавить вас от своего присутствия". Я улыбнулся, дав
ему понять, что оценил по достоинству его танец змеи перед быком на этом
празднике легавых, висевших у него над душой. Психологически выведенные из
равновесия, они уставились на меня так, как будто я был какой-то водяной
крысой, пробравшейся к стойке.
Бесспорно, выглядел я несолидно: прикинутый в старый "Левайс" и белые
баскетбольные сникерсы от "Всех Звезд Чака Тейлора"... и моя рубашка из
Акапулько за десять песо давно уже поехала по швам на плечах из-за порывов
ветра на дороге. Трехдневная щетина окаймляла обычную похмельную припухлость
физиономии, а глаза были надежно спрятаны за Сайгонскими зеркальными очками
от Сэнди Булла.
Но в моем голосе звучали уверенные интонации человека, который твердо
знает, что у него забронирован номер. Я разыгрывал карту, предусмотренную
моим адвокатом... но не мог же я упустить шанс вставить пистон легавому и
поставить его на место:
... и я оказался прав. Номер был забронирован на имя адвоката.
Администратор позвонил в колокольчик, подзывая носильщика. "Это все, что у
меня при себе, - сказал я. - Остальное находится в том белом кадиллаке с
откидным верхом". Я указал на машину, припаркованную прямо напротив входной
двери и выставленную на всеобщее обозрение. "Есть ли у вас человек, который
доставил бы все это в номер? "
Администратор был сама любезность.
- Ни о чем не беспокойтесь, сэр. Просто наслаждайтесь пребыванием у нас
и, если вам что-то потребуется, звоните непосредственно мне сюда.
Я кивнул и улыбнулся, украдкой наблюдая за сногсшибательной реакцией
полицейской толпы, стоявшей за мной. Они просто одурели от шока. Они здесь
оспаривали каждую мелочь, использовали любую возможность зацепиться, выбивая
номер, за который они уже заплатили, - и неожиданно весь их спектакль разбит
вдребезги каким-то грубым бродягой, выглядевшим как нечто несуразное,
выбравшееся из ночлежки для бродяг и безработных в Верхнем Мичигане. И он
регистрируется с ворохом кредитных карточек! Господи! Куда катится этот мир?

3.
Отмороженная Люси...
"Зубы как бейсбольные мячи, глаза как сгустки огня"

Я дал свою сумку суетливо подбежавшему Мальчику и попросил его принести
кварту "Дикого Индюка", два пятерика "Бакарди Аньехо" с бочонком, полным
льда.
Наш номер был в самом отдаленном крыле "Фламинго". Это место - не
просто отель: это нечто вроде громадного, щедро финансируемого "Клуба
Плейбой" в центре пустыни. Это нечто с девятью отдельными зданиями,
связанными пешеходными дорожками и бассейнами - огромный комплекс,
начиненный лабиринтом автостоянок и подъездных аллей. Путь от стойки
регистрации до дальнего крыла, где нам отвели номер, занял у меня около
двадцати минут.
Я собирался зайти в номер, принять бухло и доставленный багаж, покурить
мой последний большой кусок Сингапурского Серого, посмотреть Уолтера
Кронкайта и дождаться прибытия моего адвоката. Мне нужна была эта передышка,
момент спокойствия и безопасности, до того как мы займемся Наркотической
Конференцией. Это мероприятие довольно здорово отличалось от "Минт 400".
Последняя была тусовкой наблюдателей, а для первой требовалось участие - и
особая установка: на "Минт 400" мы имели дело изначательно с людьми
симпатичными, и если там наше поведение было просто непристойным и
возмутительным... что ж, оставалось только определить степень виновности.
Но на этот раз само наше непосредственное присутствие является личным
оскорблением и надругательством над святая святых. Мы будем обманным путем
посещать конференцию и иметь с самого начала дело, с толпой, созванной для
выполнения поставленной государством задачи - отправить всех нам подобных в
тюрьму. Мы представляли из себя Угрозу, не скрытую под фальшивыми и
лицемерными масками, - очевидными даже для олигофренов наркозлоумышленниками
с вопиющим пакостным представлением, которое мы намеревались пробивать до
последнего... Не доказывая какую-либо конечную общественную точку зрения...
и не издеваясь над чем-либо сознательно: в основном, это был вопрос образа
жизни, чувства ответственности и даже долга. Если Свиньи собрались со всей
страны в Вегас на Нарко-Конференцию высшего уровня, то мы остро чувствовали,
что Наркокультура тоже должна быть там представлена.
А забирая еще выше - я уже так долго был без башни, что присутствие на
такой тусовке выглядело вполне логично. Учитывая все обстоятельства, я
чувствовал, что полностью запутался в сетях собственной кармы.
По крайней мере, я так считал, пока не добрался до большой серой двери
в Мини-Люкс 1150 в Дальнем Крыле. Я вставил ключ в шарообразную ручку двери,
распахнул ее, думая: "Ох, наконец-то я дома! "... но дверь уперлась во
что-то мягкое, тотчас же определенное мною как человеческая плоть: девушки
неопределенного возраста с лицом, телом и фигурой Питбуля. Она была одета в
бесформенную, безобразную голубую сорочку, и в ее глазах царила злоба...
Каким-то образом я понял, что попал по адресу. Мне бы хотелось думать
по-другому, но вибрации были безнадежно правильными.... И она, похоже, это
тоже понимала, потому что она не сделала никакой попытки остановить меня,
когда я проскользнул мимо нее в номер. Я бросил свою кожаную сумку на одну
из кроватей и огляделся вокруг, ища того, кого я ожидал увидеть... моего
адвоката... стоящего совершенно голым в ванной комнате с самодовольной тупой
усмешкой обдолбанного человека., - Дегенерировавшая свинья, - пробормотал я.
- Безнадежный случай, - сказал он, указывая на девушку-бульдога. - Это
Люси, - он неловко засмеялся. - Ну ты знаешь: как Люси в небесах с
Алмазами...
Я кивнул Люси, с явной злобой пожиравшей меня глазами. Я несомненно
казался ей каким-то врагом, неким уродливым вторжением в ее мирок... и это
было ясно по тому, как она расхаживала по комнате - очень возбужденно,
мускулы ног напряжены, - как она оценивала меня взглядом. Из девицы так и
перло насилие, и сомневаться в этом не приходилось. Даже мой адвокат обратил
внимание.,.
"Люси! - резко бросил он ей. - Люси! Успокойся, черт тебя возьми!
Помни, что случилось в аэропорту... Не надо этого больше, о'кей? " - он
нервно улыбнулся ей. У нее был взгляд хищного зверя, только что попавшего в
яму-ловушку, покрытую древесными опилками, и собиравшегося дорого отдать
свою жизнь...
- Люси... Это мой клиент; это мистер Дьюк, знаменитый журналист. Он
платит за этот номер, Люси. Он на нашей стороне.
Она ничего не сказала. Я заметил, что она совершенно не владеет собой.
Здоровые бабские плечи, подбородок - как у Оскара Бонавены. Я сел на кровать
и небрежно пошарил в своей сумке, нащупывая рукой газовый баллончик Мэйс...
И когда почувствовал свой большой палец на кнопке "Пуск", меня охватило
желание резким движением выхватить эту штуковину и припудрить ей носик - из
общих соображений: я отчаянно хотел мира, покоя, уюта. Последнее, что я
хотел, - иметь схватку со смертельным исходом в моем гостиничном номере с
каким-то монстром, взбесившимся от наркотиков и гормонального психоза.
Мой адвокат, судя по всему, это понял; он знал, почему моя рука
оказалась в сумке.
- Нет! - закричал он. - Не здесь! Мы должны выйти!
Я пожал плечами. Он удолбан. Это очевидно. Так же, как и Люси. Ее глаза
были бредовыми и сумасшедшими. Она пялилась на меня так, как если бы я
оказался тем. кто может вытащить ее из беспомощного состояния, до того, как
жизнь сможет вернуться в любую хуйню, которую она считает нормальной.
Мой адвокат лениво подошел к Люси и положил свою руку ей на плечо:
"Мистер Дьюк - мой друг, - сказал он нежно. -- Он любит художников. Давай
покажем ему твои рисунки".
И тут я впервые заметил, что номер завален живописью - может быть,
сорок или пятьдесят портретов, некоторые из них сделаны маслом, некоторые
углем, все более или менее одного размера. И на всех одно и то же лицо. Они
были расставлены повсюду. Лицо было смутно знакомым, но я никак не мог
сосредоточиться. Девушка с широким ртом, большим носом и подозрительно
блестящими глазами - демонически чувственное лицо; образец надуманного,
неуклюжего драматического исполнения, который можно найти в спальнях молодых
девушек из артколледжей, помешанных на лошадях.
- Люси рисует портреты Барбры Стрейзанд, - объяснил мой адвокат. - Она
- художник, прямо из Монтаны... - Он повернулся к девушке: "Как называется
город, в котором ты живешь? ". Она посмотрела на него, потом на меня, затем
снова на моего адвоката, помолчала и ответила; "Калиспел. Это на север надо
ехать. А вот эти я нарисовала с телевизора".
Мой адвокат нетерпеливо кивнул: "Фантастика. Она проделала весь этот
путь просто для того, чтобы подарить все эти портреты Барбре. Мы собираемся
сегодня вечером отправиться в отель "Американа" и встретиться с ней за
кулисами".
Люси застенчиво улыбнулась. В ней не было больше враждебности. Я
опустил газовый баллончик и поднялся. У нас на руках, безусловно, была
серьезная проблема. У меня в голове не укладывалось: найти моего адвоката,
закинутого кислотой и ввергнутого в какое-то противоестественное ухаживание
за девицей.
- Ладно, - сказал я. - Думаю, что они уже загнали сюда машину. Давай
заберем наше барахло из багажника.
Адвокат рьяно закивал головой: "Абсолютно, давай заберем барахло". Он
улыбнулся Люси: "Мы скоро вернемся. Не подходи к телефону, если кто
позвонит".
Та расплылась в нелепой улыбке и сделала одним пальцем знак Одержимых
Иисусом. "Да хранит вас Господь", - сказала она.
Мой адвокат натянул на себя рассчитанные на слона штаны, матово-черную
рубашку, и мы выскочили из комнаты. Я видел, что он начинает постигать всю
степень опасности, свалившейся на нас, но потакать ему решительно отказался.
- Ну... - протянул я. - Каковы твой планы?
- Планы?
Мы ждали лифта.
Люси, - сказал я.
Адвокат пару раз тряхнул головой, изо всех сил пытаясь уловить суть
вопроса.
- Вот дерьмо, - произнес он наконец. - Я встретился с ней в самолете, и
у меня была с собой вся эта кислота. - он пожал плечами. - Ну ты знаешь, те
маленькие голубые таблетки. Господи, да она помешана на религии. Сбегает из
дома уже в пятый раз за шесть месяцев. Чудовищно. Я дал ей облатку, прежде
чем понял... Черт, она даже не пила никогда!
- Да ну... вероятно, это сработает. Мы можем держать ее бухой или под
кайфом и торговать ее задницей на этом наркоконвенте.
Он уставился на меня.
- Она отлично подходит для такой роли, - продолжал я. - Эти легавые
будут давать пятьдесят баксов с рыла, чтобы сначала избить ее до покорности,
а потом устроить ей "трамвай". Мы можем поместить ее в один из тех мотелей
на глухих улицах, развесить повсюду в номере портреты Иисуса, а затем
напустить на нее всех этих свиней... Черт, она сильная, она все выдержит.;
Его лицо жутко задергалось. Мы находились уже в лифте, опускаясь в
холл.
- Господи Иисусе, - пробормотал он. - Я знал, что ты болен, но никогда
не думал, что на самом деле услышу от тебя такое.
Он выглядел потрясенным.
Я рассмеялся.
- Чистая экономика. Эта девушка ниспослана Богом! - я одарил его
настоящей улыбкой Хэмфри Богарта, обнажив все 32 зуба... - Блядь, да наши
финансы поют романсы! И неожиданно ты цепляешь какую-то мускулистую
придурочную телку, с помощью которой мы можем делать штуку в день.
- Нет! - закричал он. - Прекрати так говорить! - дверь лифта открылась,
и мы зашагали по направлению к стоянке.
- По моим подсчетам, она сможет обслужить четырех за раз. Боже, да если
мы будем держать ее все время под кислотой, то это больше, чем две штуки в
день: может, три.
- Гнусный ублюдок! - брызгая слюной, завопил Он. - Да я тебе проломлю
твою сраную черепушку!
Он косился на меня, прикрыв от солнца глаза. Я вычислил "Кита" за
пятьдесят шагов от двери.
- А вот и тачка, - сказал я, - Не так плохо для сутенера...
Адвокат застонал. На его лице отражалась мучительная борьба, которую он
вел в своем мозгу со спорадическими кислотными вспышками: жуткие волны
болезненного напряжения, сопровождаемые общим замешательством! Когда я
открыл багажник "Кита", чтобы достать сумки, он рассвирепел:
- Какого черта ты здесь делаешь? - зарычал он. - Это не машина Люси.
- Знаю, - ответил я. - Это мой багаж.
- Да на хуй его, - заорал он. - То, что я адвокат хренов, вовсе не
означает, что ты можешь слоняться по стоянке и тырить вещи прямо в моем
присутствии! - он сделал шаг назад. -- Что за хуйня с тобой стряслась? Нам
не удастся отпереться от такого обвинения.

После продолжительного препирательства мы вернулись обратно в номер и
попытались серьезно поговорить с Люси. Я чувствовал себя как Наци, но это
необходимо было сделать. Она не подходила нам - во всяком случае, не в этой
двусмысленной ситуации. Очень плохо, если она действительно окажется той,
кто она есть, - странной молодой девушкой в судорогах кошмарного
психотического опыта, - но меня еще больше беспокоило предчувствие того, что
она сможет через несколько часов оказаться достаточно вменяемой и в
неистовой ярости, завязанной на Иисусе, начнет копаться в своих туманных
воспоминаниях, как ее подцепил и совратил в Международном аэропорту
Лос-Анджелеса некий жестокий Самоанец, накачал ее ликером и ЛСД, а потом
затащил ее в номер отеля Вегаса и безжалостно осквернил каждое отверстие на
ее теле своим трепещущим необрезанным членом.
У меня было страшное видение Люси, которая вламывается в гримерку
Барбры Стрейзанд и выкладывает ей свою брутальную поучительную историю. Что
покончит с нами. Они выследят нас и, поймав с поличным, скорее всего
кастрируют...
Я объяснил все это моему адвокату, расплакавшемуся от мысли, что
придется отделаться от Люси. Она все еще была в глухой отключке, и я
чувствовал: единственно возможным решением будет отправить ее из Фламинго
как можно дальше, пока она не успела прийти в себя и вспомнить, где она была
и что с ней произошло.
Люси, пока мы спорили, сидела на тахте; делая угольным карандашом
уродливый рисунок Барбры Стрейзанд. На этот раз по памяти. Это было
изображение в фас: зубы - как бейсбольные мячи и глаза - как сгустки огня.
Полнейший напряг этой ситуации заставил меня нервничать. Эта девочка
была ходячей бомбой замедленного действия. Бог его знает, что она могла
прямо сейчас натворить со всей этой бьющей через край энергией, если бы она
не занималась наброском этого отвратного скетча. И что она соберется
сделать, когда придет в себя: достаточно прочитать "The Vegas Visitor",
который я притащил, и выяснить, что выступление Стрейзанд не ожидается в
"Амерйкане" в ближайшие три недели?
Мой адвокат наконец согласился, что Люси должна наспокинуть.
Перспектива получить приговор по Закону Мэнка, за которым последует
процедура исключения из корпорации адвокатов и потеря всех средств к
существованию, сыграла для него решающую роль. В глазах федерального суда
это была гнусная уголовщина. Особенно если ее совершил Самоанский монстроид,
встретившийся лицом к лицус типичным белым судом присяжных из среднего
класса вЮжной Калифорнии.
- Они могут пришить тебе еще похищение, -- убеждал я его. - Прямой путь
в газовую камеру, как в деле Чессмэна. И, даже если удастся это
опровергнуть, они пошлют тебя назад в Неваду за изнасилование и
Консенсуальную содомию.
- Нет! - кричал он. - Мне жаль эту девочку, и я хочу помочь ей!
Я улыбнулся.?
- Это то, что говорил Толстый Арбэкль, и ты знаешь, что они с ним
сделали.
- Кто?
- Неважно. Просто представь себе картину: ты говоришь присяжным, что ты
пытался помочь этой бедной девочке, дав ей ЛСД, а затем заманив в Вегас для
своих злодейских, в чем мать родила, телодвижений в жопу.
Он печально покачал головой.
- Ты прав. Они, вероятно, сожгут меня заживо у позорного столба... Или
предадут огню прямо на скамье подсудимых. Блядь, вот и пытайся кому-нибудь
помочь в наши дни...
Мы уговорили Люси спуститься к машине, сказав ей, что пришло время
"ехать встречаться с Барброй". У нас не было никаких проблем в том, чтобы
убедить ее забрать с собой все рисунки, но она никак не могла понять; зачем
мой адвокат захотел взять ее чемодан. "Я не хочу смутить еЈ, - протестовала
она. - Она будет думать, что я пытаюсь навязаться к ней в гости или еще
что-нибудь в этом роде".
- Нет, она не такая, - быстро сказал я...
Но это было все, что я мог сообразить. Я чувствовал себя как Мартин
Борман. Что произойдет с этой бедной идиотиной, когда мы от нее избавимся?
Тюрьма? Проституция? Что бы сказал в этой ситуации Доктор Дарвин?
(Естественный, как его... Отброс? Какое правильное слово? Рассматривал ли
Дарвин идею временной непригодности? Липа "временного помешательства"? Мог
бы Доктор отвести в своей теории место для такой штуки, как ЛСД? )
Все это, конечно, академично. Люси зависла над нами дамокловым мечом,
который вполне мог бы рубануть по нашим шеям. Другого выбора у нас абсолютно
не было, -- оставалось только бросить ее на произвол судьбы и надеяться, что
память у нее ебнулась. Впрочем, некоторые кислотные жертвы - особенно
психованные монголоиды - имеют странную, известную идиотской науке
склонность вспоминать случайные детали, и ничего больше. Возможно, что Люси
проведет еще два дня в тисках полной амнезии, а затем выскочит из нее, не
помня ничего, кроме нашего гостиничного номера во "Фламинго"...
Я подумал об этом... Но оставалось все-таки одно - увезти Люси в
пустыню и скормить ее останки ящерицам. К такому я не был готов; пожалуй,
подобный вариант был несколько тяжеловат для той хуйни, которую мы пытались
обезопасить. Для моего адвоката. К этому все и сводилось. Так что проблема
заключалась в том, чтобы выработать золотую середину и направить Люси в том
направлении, где она не захочет взяться за ум и спровоцировать роковой
ответный удар.
Деньги у нее были. Мой адвокат убедился в этом. "По меньшей мере 200
долларов, - сообщил он. - И мы всегда можем позвонить легавым в Монтану, где
она живет, и сдать ее".
Я не горел желанием это делать. "Послать ее на фиг в Вегасе нехорошо,
но передать ее властям будет еще хуже", - чувствовал я... В любом случае не
обсуждается. Не сейчас. "Какой же ты чертов монстр, оказывается? - заметил
я. - Сначала похитил девочку, затем изнасиловал, и сейчас ты хочешь
отправить ее за решетку".
Он пожал плечами: "Просто мне пришло в голову, что у нее нет
свидетелей. Все, что она скажет о нас, будет совершенно неубедительно".
- О нас? - переспросил я.
Он удивленно воззрился на меня. Я видел, что его мозги прочищаются.
Кислота почти полностью отпустила. Это означало, что Люси тоже, по
возможности, скоро оклемается. Пора рубить концы.
Люси ожидала нас в машине, слушая радио с шалой улыбкой на лице. Мы
стояли от нее в десяти ярдах. Если кто-нибудь видел нас со стороны, то,
наверное, предположил, что мы ведем какой-то омерзительный, беспредельный
спор относительно того, у кого "права на девочку". Обычная сцена для
автостоянки в Вегасе.
Наконец мы решили, забронировать ей номер в "Американе". Мой адвокат
гуляючи подошел к машине и выяснил под каким-то предлогом ее фамилию, а
затем я заскочил внутрь и позвонил в отель, сказав, что я ее дядя и хочу,
чтобы с ней обращались очень бережно и предупредительно, потому что она
художник, и поэтому выглядит немного нервной, раздраженной и легко
возбудимой. Гостиничный клерк заверил меняете они окажут ей должное
внимание.
Затем мы довезли ее до аэропорта, сказав, что мы собираемся обменять
"Белого Кита" на шестисотый "Мерседес", и мой адвокат поведшее в холл со
всем барахлом. Люси по-прежнему находилась в прострации и невнятно
бормотала, когда он волок ее за собой. Я заехал за угол и стал ждать.
Спустя десять минут он вразвалку дошел до машины и забрался внутрь.
"Трогайся медленно, - сказал адвокат, - Не привлекай внимания".
Когда мы выбрались на Бульвар Лас-Вегаса, он рассказал, что дал одному
из носильщиков в аэропорту 10 баксов - проследить,, как его пьяная подружка
доберется до "Американы", где у неЈ забронирован номер.
- Я сказал ему, чтобы он убедился, что она туда действительно
добралась, - пояснил он.
- Думаешь, доберется?
Он кивнул.
- Чувак сказал, что еще за пять долларов, которые я ему дал, он оплатит
проезд и попросит таксиста развлекать ее всякими анекдотами. Я втюхал ему,
что у меня неотложное важное дело, но я прибуду туда через час - и если эта
девочка не будет зарегистрирована, я вернусь в аэропорт и вырву ему легкие.
- Это хорошо, - сказал я. - В таком городе трудно щеголять утонченными
манерами.
Он усмехнулся.
- Как твой адвокат я советую, тебе сообщить, куда ты подевал чертов
мескалин.
Я подъехал к тротуару. Саквояж был в багажнике. Он вытащил две пилюли,
и мы съели по одной - солнце опускалось за поросшие кустарником холмы на
северо-западе города- По радио доносилась хорошая мелодия Кристофферсона. Мы
проехали назад в город сквозь теплые сумерки, расслабившись на красных
кожаных сиденьях нашего электрического белого "Коупа да Вилле".
- Может, отдохнем сегодня вечером, -- . предложил я, как только мы
пронеслись мимо "Тропиканы".
- Правильно, - сказал он. - Давай найдем хороший ресторан с дарами моря
и отведаем немного красной рыбы. Меня гложет сильнейшая тоска по красной
рыбе.
Я согласился.
- Но сначала мы должны вернуться в отель и освоиться на новом месте. На
скорую руку искупаемся и выпьем немного рома.
Он кивнул, откинувшись назад на сиденье и уставившись в небо. Ночь
опускалась в замедленном темпе.

4.
Никакого спасения дегенератам...
Порицание кровожадного джанки

Мы миновали стоянку во "Фламинго" и проехали вдоль задней стены, через
лабиринт, к нашему крылу. Никаких проблем с парковкой, никаких неприятностей
в лифте, и в номере, когда мы зашли, стояла мертвая тишина: полумрак, мирная
идиллия, высокие гладкие стены, окна, выходившие на лужайку с подстриженной
травой и бассейн.
Признаки жизни в комнате подавал лишь красный мигающий свет на
индикаторе сообщений. "Наверное, обслуга номеров, - предположил я. - Заказал
немного льда и выпивки. Думаю, что их приносили, пока нас не было".
Мой адвокат всплеснул руками. "У нас и так этого добра полным-полно, -
сказал он. - Но мы могли бы получить еще больше. Да, черт возьми, скажи им,
чтобы присылали".
Я поднял трубку телефона и связался с администратором. "Что за
сообщение? - спросил я. - Тут мигает огонек индикатора".
Клерк, похоже, замешкался. Я слышал шелест бумаг.
- Ах да, - сказал он, наконец. - Мистер Дьюк? Да, для вас есть два
сообщения. Первое: "Добро пожаловать в Лас-Вегас, от Национальной Ассоциации
Окружных Прокуроров".
- Прекрасно, - сказал я.
- ... и еще одно, - продолжил он. - Позвоните Люси в "Американу", номер
1600.
- Что?
Он повторил сообщение. Ошибки не было.
- Вот дерьмо! - пробормотал я.
- Прошу прощения? - переспросил клерк.
Я бросил трубку.
Мой адвокат снова осуществлял в ванной Большой Проблев. Я вышел на
балкон и уставился на бассейн, эту почкообразную плоскость яркой воды,
мерцавшей под нашим номером. Я чувствовал себя как Отелло. Я успел провести
в этом городе всего несколько часов, а мы уже положили основу классической
трагедии. Герой был обречен, он только что посеял семена своего собственного
падения....
Но кто был Героем этой похабной драмы? Я отвернулся от бассейна и
встретился лицом к лицу со своим адвокатом, выползшим из ванны и обтирающим
свой рот полотенцем. Его глаза были стеклянными, прозрачными как хрусталь.
- Этот проклятый мескалин, - промычал он. - Какого хуя они не могут
делать его не таким чистым? Может быть, смешать его с "Роллейдс" или еще
чем-нибудь?
Отелло закидывался Драмамином, - сказал я.
Он кивнул, обернув полотенце вокруг своей шеи, и потянулся включить
телевизор.
- Да-а, я слышал об этих лекарствах. Твой парень, Толстый Арбэкль
использовал оливковое масло.
- Звонила Люси,; - сказал я.
- Что? - он заметно дернулся, как простреленное навылет животное.
- Я только что получил сообщение от администратора. Она в "Американе",
номер 1600... и хочет, чтобы мы позвонили.
Он уставился на меня... И тут же зазвонил телефон.
Меня словно электрическим током прошило, но я взял трубку. Прятаться
бесполезно. Она нашла нас, и этого было достаточно.
- Алло, - сказал я.
Снова гостиничный клерк из обслуги номеров.
- Мистер Дьюк?
- Да.
- Здравствуйте, мистер Дьюк. Сожалею, наш разговор прервался минуту
назад... но я полагал, что должен позвонить снова, потому что у меня
возникли кое-какие сомнения...
- Что? - я почувствовал, как над нами сгущаются тучи. Этот мудак
собирался меня чем-то ошеломить. Что же эта сумасшедшая сука ему наплела? Я
пытался сохранять хладнокровие.
- Мы смотрим эти проклятые новости! - завопил я. - Какого хрена вы мне
мешаете, вашу мать? Молчание.
- Чего вам надо? Где чертов лед, который я заказывал? Где выпивка?
Здесь война происходит, парень! Здесь людей убивают!
- Убивают? - он почти прошептал это слово.
- Во Вьетнаме! - орал я. - По этому проклятому телевизору!
- О... да... да..., - залепетал он. - Эта ужасная война. Когда же она
кончится?
- Скажите мне, - сказал я спокойно. - Чего вы хотите?
- Ах да, - спохватился он, возвращаясь к своему обычному тону
гостиничного администратора. - Я считаю своим долгом сказать вам... потому
что знаю, что вы находитесь здесь на полицейском съезде... Голос женщины,
оставившей это сообщение для вас, звучал очень встревоженно.
Он помолчал мгновение, но я ничего не сказал.
- Я думаю, вы должны это знать...
- Что вы ей сказали? - спросил я.
- Ничего. Абсолютно ничего, мистер Дьюк. Я просто принял сообщение. -
Он сделал паузу. - Но говорить с этой женщиной было не так просто. Она
была... как бы это сказать... слишком нервной. Полагаю, что она плакала.
- Плакала? - мой мозг заклинило. Я не мог думать. Меня накрыло. -
Почему она плакала?
- Ну... ох... она не сказала, мистер Дьюк. Но с того момента, как я
узнал, чем вы занимаетесь, я подумал...
- Понимаю, - быстро сказал я. - Послушайте, вы должны очень вежливо
обращаться с этой женщиной, если она позвонит снова. Она - предмет нашего
изучения, - я чувствовал, что меня понесло: слова приходили легко и.
просто.
- Она практически безобидна, конечно... не будет никаких
неприятностей... Эта женщина приняла лауданум - подконтрольный эксперимент,
но я подозреваю, что, до того как все это закончится, нам потребуется ваше
содействие.
- Ну... естественно, - сказал он. - Мы всегда рады сотрудничать с
полицией... до тех пор, пока это не доставляет неприятностей... для нас, я
имею в виду.
- Не беспокойтесь, - сказал я. - Вы под надежной охраной. Просто
обращайтесь с этой бедной женщиной, как если бы имели дело с любым
человеком, попавшим в беду.
- Что? - он, кажется, начал тормозить. -- Ах, да, да, я понимаю, что вы
имеете в виду, да... так ответственность в конечном счете ложится на вас?
- Конечно. А сейчас я должен вернуться обратно к новостям.
- Спасибо, - пробормотал он.
- Принесите лед, - сказал я и повесил трубку.
Мой адвокат умиротворенно улыбался телевизору. "Хорошая работа,
- заметил он. - После этого они будут обращаться с нами, как с
проклятыми прокаженными". Я кивнул, наполнив высокий бокал "Чивас Регаль".
- По ящику последние три часа не: было никаких новостей, - рассеянно
продолжал он. - Этот несчастный идиот, наверное, думает, что мы подключились
к какому-то специальному полицейскому каналу. Ты должен позвонить ему опять
и попросить его прислать 3000-ваттный чувствительный конденсатор, в качестве
приложения ко льду. Скажи ему, что наш только что перегорел...
- Ты забыл о Люси. Она тебя ищет.
Он засмеялся
- Нет, это она тебя ищет.
- Меня?
- Да. На самом деле она домогается тебя. Единственный способ, с помощью
которого я мог избавиться от нее там, в аэропорту, так это сказать, что ты
забираешь меня в пустыню для разборки и что ты хочешь избавиться от меня,
чтобы обладать ею, - он пожал плечами. - Блядь, я должен был ей что-то
сказать. Я сказал, что она отправится в "Американу" и подождет, пока
кто-нибудь из нас не вернется, - он снова заржал. - Догадываюсь, что она
считает тебя победителем. Это телефонное сообщение было не для меня, не так
ли?
Я кивнул. Его рассуждение было бредом, но я знал, что это - правда.
Наркотический ход мысли. Эти зверские ритмы понятны - но для него они были
прямо-таки исполнены смысла.
Он неуклюже развалился в кресле, пытаясь сосредоточиться на сериале
"Миссия Невозможна". Я поразмышлял немного, затем поднялся и начал
складывать вещи в свою сумку.
-- Ты что делаешь? - спросил он.
- Не обращай внимания, - сказал я. Застежка-молния на мгновение заела,
но я сильно ее рванул и закрыл. Потом надел свои туфли.
- Подожди минутку, - сказал он. -- Боже, ты же не уезжаешъ?
Я кивнул.
- Ты прав, черт возьми. Уезжаю. Но не волнуйся. По пути отсюда я
загляну к администратору. Они о тебе позаботятся.
Он быстро поднялся, отшвырнув от себя стакан с бухлом. "О'кей, сука ты
страшная, это серьезно! Где мой. 357? "
Я пожал плечами, не обращая на него внимания и впихивая в свою дорожную
сумку бутылки "Чивас Регаль".
- Я продал его в Бейкере. Должен тебе 35 баксов.
- Господи Иисусе! - заорал он. - Эта штука стоила мне сто девяносто
проклятых долларов!
Я улыбнулся.
- Ты же рассказал мне, где достал эту пушку. Припоминаешь?
Он пришел в замешательство, пытаясь сообразить,
- Ну да - сказал он, в конце концов. - Да... Тот панк в Пасадене...
Затем он снова начал качать права:
- Так что это обошлось мне в штуку, твою мать. Этот гондон замочил
наркоагента. Ему светило пожизненно!.. черт, три недели в суде, и все, что
я получил, - этот ебаный шестизарядник..
- Ты глуп, - сказал я. - Я предупреждал тебя насчет общения с джанки в
кредит, - особенно когда они виновны. Тебе еще повезло, что он не отплатил
тебе пулей в живот.
Мой адвокат озадачился
- Он был моим кузеном. Присяжные признали его невиновным.
- Дерьмо! - воскликнул я. - И скольких этот ублюдочный джанки застрелил
с того времени, как ты его знаешь? Шесть? Восемь? Этот жалкий злобный хуй
настолько виновен, что я, скорее всего, сам его прикончу, согласно кодексу
чести. Он застрелил этого наркоагента так же хладнокровно, как прикончил ту
девицу в "Холидей Инн"... и того парня в "Вентуре"!
Он холодно взглянул на меня.
- Ты лучше бы поостерегся, мужик. Ты гонишь какую-то пургу.
Я засмеялся, сложил весь свой багаж в кучу, в шаге от кровати, и сел
закончить свою выпивку. Я действительно собрался ехать. На самом деле я не
хотел, но чувство самосохранения подсказывало: ничто из того, что я, по
возможности, выкину на этой тусовке, не идет ни в какое сравнение с риском
снова спутаться с Люси... Никаких сомнений в том, что она - прекрасный
человек, если даже прочистит себе мозги... очень чувствительна, с секретным
запасом хорошей кармы, если не брать в расчет ее повадки Питбуля; великий
талант с отличными инстинктами... Просто крупная девочка-подросток, которой,
к несчастью, сорвало крышу где-то накануне ее восемнадцатилетия.
Лично я ничего против нее не имел. Но я знал, что Люси в состоянии -
учитывая обстоятельства - упечь нас обоих по меньшей мере лет на двадцать,
на оснований какой-нибудь омерзительной истории, о которой мы, вероятно,
даже никогда не услышим, пока она не предстанет перед судьей:
- Да, сэр. Эти двое на скамье подсудимых - те самые люди, которые дали
мне ЛСД и затащили в отель.
- И что они сделали потом, Люси?
- Ну сэр, я просто не могу вспомнить...
- Неужели? Скорее всего, вот этот Документ из архива Окружного
Прокурора освежит твою память, Люси.... Это заявление, которое ты сделала
офицеру Сквейну сразу же после того, как тебя нашли голой в пустыне,
неподалеку от озера Мид.
- o Я точно не знаю, что они делали со мной, но помню, что это было
ужасно. Первый парень случайно познакомился со мной в аэропорту
Лос-Анджелеса. Именно он дал мне таблетку;, а другой встретил нас в отеле;
от него воняло потом, и говорил он так быстро, что я даже не поняла, чего он
хотел... Нет, сэр, я не могу точно припомнить, что они со мной делали в
гостиничном номере, потому что я находилась под действием этого наркотика...
Да, сэр, они дали мне ЛСД. - .. И я думаю, что очень долго была голой,
может, все время, пока они меня там держали. Полагаю, это было вечером,
потому что мне запомнилось, что они смотрели новости. Да, Сэр, Уолтер
Кронкайт. я видела его лицо во весь экран...
Нет, я был к этому не готов. Никакой суд присяжных не усомнится в ее
показаниях, особенно когда их разум окутает густой туман слез и непотребных
кислотных флэшбэков. И тот факт, что она не могла вспомнить со всей
определенностью, что мы с ней сотворили, отрицать будет невозможно.
Присяжные догадаются, что мы с ней сделали. Они наверняка читали о таких
людях, как мы, в бульварных книжонках в мягкой обложке за 2. 95 $: "На
полную катушку" и "Проникая Внутрь"... и видели таких персонажей в
пятидолларовых порнофильмах.
И, разумеется, мы не смогли бы даже рискнуть настаивать на своей
невиновности - не после того, как они выгребли подчистую багажник "Кита".
- И я хочу подчеркнуть, Ваша Честь, что наши Вещественные
Доказательства от "А" до "Ю" представлены присяжным, - да, эта невероятная
коллекция запрещенных лекарств и наркотиков, изъятая у обвиняемых во время
их ареста, в ходе которого они оказали отчаянное сопротивление девяти
офицерам полиции... Шестеро из них все еще госпитализированы... И последнее
доказательство - "Я"- подкреплено показаниями под присягой трех
профессиональных экспертов по наркотикам, отобранных президентом
Национальной Конференции Окружных Прокуроров - работа которой была серьезно
затруднена проникшими туда по фальшивым удостоверениям обвиняемыми, и их
попытками извратить и сорвать ежегодный Съезд... Эти эксперты удостоверили,
что тайного запаса наркотиков, обнаруженного у обвиняемых на момент
задержания, было достаточно, чтобы уничтожить целый взвод морских пехотинцев
США... И, Господа, я использую слово "уничтожить" с должным уважением к тому
страху и отвращению, которые, я уверен, возникнут в душе каждого из вас,
когда вы представите себе, что эти дегенерировавшие насильники использовали
целый арсенал наркотиков, чтобы полностью уничтожить разум и моральные устои
этого когда-то невинного подростка, этой загубленной и деградировавшей
молодой девушки, сидящей сейчас перед вами, сгорая от стыда... Да, они
накачали эту девочку достаточным количеством наркотиков, чтобы довести ее
мозг до такого ужасного состояния, что она до сих пор даже не может
вспомнить гнусные детали той оргии, которую ей пришлось вынести... и затем
они использовали ее, дамы и господа присяжные заседатели, в своих
омерзительных, неописуемых целях!

5.
Чудовищный эксперимент с чрезвычайно опасными веществами

Совладать с этой ситуацией было невозможно. Я поднялся и собрал свой
багаж, чувствуя, что необходимо немедленно убраться из города.
Мой адвокат наконец-то врубился. "Подожди! - закричал он. - Ты не
можешь оставить меня в этом гадюшнике! Номер записан на мое имя".
Я пожал плечами. "
- Ну ладно, твою мать. - решился, наконец, адвокат, направляясь к
телефону. - Послушай, я позвоню ей. И сниму этот груз с наших плеч. Tы прав.
Она- моя проблема.
Я замотал головой..
- Нет, это зашло слишком далеко.
- Ты издеваешься над бедным юристом. Расслабься. Я этим займусь.
Он связался с "Американой" и спросил номер 1600.
- Хай, Люси, - сказал адвокат. - Да, это я. Получил твое сообщение...
Что? Нет, черт возьми, я преподал этому негодяю такой урок, какой он никогда
не забудет... Что?.. Нет, не мертв, но теперь долгое время никого больше не
побеспокоит... да, я бросил его прямо там; я вырубил его, а потом выбил ему
все зубы...
"Боже, - подумал я. - Что за жуть, грузить так обкислоченного
человека".
- Однако здесь появилась одна проблема, - продолжал он. - Я должен
прямо сейчас уехать. Этот подонок получил внизу деньги по поддельному чеку и
указал тебя в качестве поручителя, так что они теперь ищут вас обоих... да,
я знаю, но внешность всегда обманчива, Люси; некоторые люди просто сгнили,
по своей сути... в любом, даже самом экстренном случае, тебе не следует
больше звонить в этот отель; они отследят звонок и отправят тебя прямо за
решетку... нет, я перебираюсь в "Тропикану"; позвоню тебе оттуда, когда
узнаю номер своей комнаты... да, наверное, через два часа; я не должен
вызвать подозрений, иначе они схватят меня тоже... Я наверняка использую
другое имя, но сразу же дам тебе знать... конечно, как только
зарегистрируюсь... что?... естественно; мы отправимся в "Цирк-Цирк",
посмотреть, что они там вытворяют с белым медведем; тебе башню в одночасье
сорвет..
Говоря, адвокат лихорадочно перекладывал трубку от уха к уху: "Нет...
слушай внимательно... Мне пора сматываться. Они, наверное, уже отследили
звонок... да, я знаю, это было ужасно, но сейчас все кончено... О МОЙ БОГ!
ОНИ ВЫЛАМЫВАЮТ ДВЕРЬ! ". Он швырнул телефон на пол и начал орать: "Нет! Не
трогайте меня! Я невиновен! Это все Дьюк! Богом клянусь! ". Долбанув телефон
об стену, наклонился над ним и завопил снова: "Нет, я не знаю, где она!
Думаю, что она вернулась в Монтану. Вы никогда не поймаете Люси! Она уехала!
". Он еще раз пнул трубку, затем поднял и, держа ее на вытянутой руке, издал
долгий, пронзительный вой. "Нет! Нет! Не надевайте на меня эту: штуку! " -
визжал адвокат. И со всей силы кинул телефон в сторону
- Ну вот, - спокойно сказал он и улыбнулся. -- Все в ажуре. Она,
наверное, пытается сейчас просочиться через мусоропровод. Да, я полагаю, что
мы в последний раз слышали о Люси.
Я тяжело рухнул на кровать. Эта комедия посадила меня на измену. На
мгновение почудилось, что разум моего адвоката лопнул как мыльный пузырь, и
он и в самом деле поверил, что его атаковали невидимые враги.
Но в комнате снова стало тихо. Адвокат вернулся обратно в кресло и,
смотря "Миссия Невозможна", лениво возился с гашишной трубочкой. Она была
пуста. "А где этот опиум? " - спросил он.
Я бросил ему саквояж. "Будь осторожен, - предупредил я его. - Там не
так много осталось".
Он захихикал и отправился в ванную комнату.
- Как твой адвокат я советую тебе не забивать голову всякой ерундой.
Прими чуток из маленькой коричневой бутылочки в моем бритвенном наборе.
- Что это?
- Адренохром, - сказал он. - Много тебе не понадобится. Просто
небольшая дегустация.
Я взял бутылочку и сунул в нее головку бумажной спички.
- Правильно делаешь, - заметил он. - Эта чума делает чистый мескалин
похожим на имбирное пиво. Если примешь слишком много, то совершенно
рехнешься.
Я облизал конец спички.
- Где ты это достал? - спросил я. - Ты не можешь это купить.
- Не парься. Он кристально чистый.
Я с укоризной заметил:
- Господи! Какого монстра ты подцепил в качестве клиента на этот раз? У
этого продукта есть только один источник...
Он кивнул с довольным видом.
- Адреналиновые железы из живого человеческого тела. Они не годятся,
если ты достаешь их из трупа.
- Знаю, - отозвался он. - Но у того чувака не было с собой наличных.
Один из тех фриков-сатанистов. Он предложил мне человеческую кровь - говоря,
что я улечу так, как никогда еще в жизни. Я думал, что он шутит, и сказал
ему, что со мной можно расплатиться примерно унцией чистого адренохрома или
просто подогнать мне пососать свежую адреналиновую железу.
Я уже почувствовал, как меня зацепило. Первая волна прихода напоминала
комбинацию мескалина и метедрина. "Может, мне пойти искупаться", - подумал
я.
- Да, - сказал мой адвокат. - Они шили тому парню растление малолетних,
но он клянется, что этого не делал. "На фига мне ебать детей? - заявил этот
хрен. - Они же такие. маленькие! ". Он всплеснул руками. - Господи, да что я
мог сказать? Даже самый проклятый оборотень имеет право на адвоката... Я не
решился завернуть этого выродка. Он мог выхватить мизерекордию и свалить,
вырезав мне шишковидную железу.
- Почему бы и нет, - поддакнул я, - Он наверняка достал для этого
Мелвина Белли.
И кивнул, едва ли в состоянии говорить. В моем теле происходило такое,
будто я вставил два пальца в розетку в 220 вольт.
- Черт, мы должны запастись этим дерьмом, - пробормотал я из последних
сил. - Просто схавать его в один присест и посмотреть, что произойдет.
- Чем этим?
- Вытяжкой из шишковидки.
Адвокат удивленно посмотрел на меня и сказал:
- Уверен. Это хорошая идея. Один глоток этой дряни, и ты, бля,
превратишься в подобие медицинской энциклопедии! Старый, твою голову
разнесет, как арбуз, и ты за два часа прибавишь в весе фунтов сто... когти,
кровоточащие бородавки, а потом обнаружишь, что у тебя на спине выросло
шесть огромных волосатых сисек.
Он многозначительно покачал головой.
- Старый, я перепробовал почти все; но даже в самом страшном сне не
коснусь шишковидной железы. На прошлое Рождество кто-то подсунул мне Дурман
Вонючий, корень весил, должно быть, около двух фунтов - на год хватило бы,
но я съел всю эту проклятую хуйню за двадцать минут!
Я наклонился к нему, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Небольшая
заминка, и мне захотелось схватить его за горло и заставить говорить
быстрее.
- Так! - воскликнул я, сгорая от нетерпения. - Дурман Вонючий! И что
произошло?
- К счастью, я почти все сразу же выблевал назад. Но и так ослеп на три
дня. Боже, я даже ходить не мог! Мое тело обратилось в воск. Я стал такой
бесформенной массой, что им пришлось тащить меня обратно на ранчо в тачке...
Они рассказывали, что я пытался говорить, но голос был, как у енота.
- Невероятно, - сказал я.
Я едва мог его слышать. Скрутило так, что, пока он говорил, мои руки
судорожно вцепились в постельное покрывало, тщетно пытаясь выдернуть его
из-под меня. Мой пятки уперлись в матрац, колени онемели... Я чувствовал,
как мои глазные яблоки разбухают и вот-вот выскочат из орбит. >
- Заканчивай свою охуительную историю! - заревел я. - Что случилось?
Что насчет желез?
Адвокат резко отпрянул и, не спуская с меня глаз" Осторожно отошел в
сторону.
- Может, тебе еще выпить, - нервно сказал он. - Боже, да эта чума
пробрала тебя до печенок, а?
Я попытался улыбнуться.
- Ну... ничего хуже... нет, это - худшее...
Шевелить челюстями было тяжело, а язык походил на пылающий магний.
- Heт... не о чем беспокоиться; - прошипел я. - Может, ты просто...
кинешь меня в бассейн или еще чего-нибудь придумаешь...
- Черт возьми. Ты принял слишком много. Тьг вот-вот взорвешься.
Господи, да посмотри на свою рожу!
Я не мог двигаться. Наступил полный паралич. Каждый мускул моего тела
сократился. Я не мог моргать, еще меньше - говорить или вертеть головой.
- Это долго не продлится, - констатировал он. -- Самая чума - первый
накат. Надо пересидеть ублюдка. Если я тебя отнесу сейчас в бассейн, ты
камнем пойдешь ко дну к такой-то матери.
Смерть. Я был в том уверен. Даже мои легкие, казалось, не
функционировали. Мне требовалось искусственное дыхание, но я не мог открыть
рот, чтобы об этом попросить. Я собрался умереть. Парализованный, сидя на
кровати... ну хоть по крайней мере это не больно. Наверное, я отключусь
через несколько секунд, а после этого все уже будет неважно.
Мой адвокат в очередной раз переключился на телевизор. Опять шли
новости. Экран заполнила физиономия Никсона, но его речь была безнадежно
искажена, Я смог только вычленить одно слово - "жертва". И оно повторялось
снова и снова: "Жертва... жертва... жертва... ".
Я слышал свое тяжелое дыхание. Мой адвокат, кажется, обратил на него
внимание. "Просто оставайся расслабленным, - бросил он через плечо, даже не
взглянув на меня. Не пытайся бороться с адренохромом, иначе у тебя мозг
пойдет пузырями... параличи, аневризмы... просто парализует, и ты
подохнешь". Его рука по-змеиному вытянулась, переключая каналы.
Лишь после полуночи я оказался, наконец, в состоянии говорить и
двигаться по комнате... Но наркотик все-таки еще действовал; электрическое
напряжение просто снизилось с 220 до 110 вольт. От перевозбуждения у меня
начался словесный понос, и я, неимоверно потея, метался по комнате, как
дикое животное, не в состоянии сконцентрироваться на какой-нибудь конкретной
мысли больше двух или трех секунд.
Мой адвокат, сделав несколько звонков, отодвинулся от телефона.
- Есть только одно место, где мы можем достать свежую красную рыбу, -
сообщил он, - и оно по воскресеньям закрыто.
- Конечно, - раздраженно сказал я. - Эти проклятые Одержимые Иисусом!
Они размножаются как крысы!
Адвокат с любопытством пожирал меня глазами.
- Как насчет "Процесса"? - спросил я. - Есть ли он здесь вообще? Ну там
деликатесы или еще чего-нибудь в этом роде? С несколькими столиками у задней
стены? У них фантастическое меню в Лондоне. Я ел там однажды, удивительная
еда...
- Спустись с небес на землю и возьми себя в руки. И ты не захочешь даже
упоминать о "Процессе" в этом городе.
- Ты прав. Позови инспектора Блера. Он знает толк в еде. Полагаю, у
него есть прейскурант.
- Лучше вызвать обслугу номеров, - предложил он. - Мы можем развести их
на клешни краба и кварту муската "Братья Во Христе" за двадцать баксов.
- Нет! Мы должны отсюда выбраться. Мне нужен воздух. Давай поедем в
"Рино" и закажем там большой рыбный салат с тунцом... черт, да это не займет
много времени. Всего около четырехсот миль; в пустыне никаких пробок...
- Забудь об этом. Это Армейская территория. Испытания бомб,
нервно-паралитического газа - нам там ничего хорошего не светит.
На полпути к центру мы забурились в место под названием "Большой Флип".
Я сожрал "Нью-Йоркский Бифштекс" за 1. 88$. Мой адвокат заказал "Койот Буш
Баскет" за 2. 09$... а после мы выпили по кружке водянистого кофе "Золотой
Запад", наблюдая, как четверо в стельку пьяных ковбойского типа молодцов
забивают до полусмерти какого-то педика между бильярдными столами.
- Этот навязший в зубах спектакль никогда не закончится в Вегасе, -
заметил мой адвокат, как только мы похиляли к машине. - Человек с
Правильными завязками, зависнув здесь ненадолго, может надыбать столько
свежего адренохрома, сколько его душе угодно.
Я согласился с ним, хотя в тот самый момент пропустил все мимо ушей. Я
не спал около восьмидесяти часов, и это страшное испытание довело меня до
полного истощения... а завтра мы уже должны взяться за ум. Наркотическая
конференция разразится в полдень... а мы все еще не были уверены, как на ней
себя вести. Так что приехали обратно в отель и уселись смотреть английский
фильм ужасов в шоу для полуночников.

6.
Возвращаясь к работе...
День открытия наркотической конференции

"От имени прокуроров этого округа я приветствую уважаемое собрание".

Мы сидели в арьергарде полуторатысячной толпы в главном зале отеля
"Дюны". А далеко впереди, на сцене, едва различимый с задних рядов,
исполнительный директор Национальной Ассоциации Окружных Прокуроров по имени
Патрик Хили - средних лет, холеный, походивший на удачливого бизнесмена из
"Великой Старой Партии" - открывал Третий Национальный Съезд по проблеме
Наркотиков и Опасных Наркотических Веществ. Его реплики доходили до нас с
помощью большого, низкочастотного громкоговорителя, установленного на
стальном столбе в нашем углу. Около десятка других были установлены по всему
помещению, угрожающе нависая над толпой... так что не имело значения, где ты
сидел, и если даже пытался спрятаться, тебя все равно настигало здоровенное
рыло громкоговорителя.
Что создавало довольно странный эффект. Вместо того чтобы смотреть на
отдаленную фигуру, трепавшуюся впереди на подиуме, слушатели начали пялиться
на ближайшую к ним тошнотворную бубнилку. Способ расположения
громкоговорителей, а ля 1935 год, полностью обезличил зал. В этом было нечто
зловещее и авторитарное. Наладчик этой "саунд-систем" наверняка числился
вспомогательным техником Шерифа по вызову и работал в кинотеатре для
автомобилистов на открытом воздухе в Маскоги, штат Оклахома, где менеджмент
не может позволить себе раскошелиться на индивидуальные динамики для машин и
полагается на десять огромных репродукторов, закрепленных на телефонных
столбах на стоянке. Год тому назад я побывал на Рок-фестивале "Небесная
Река" в окрестностях Вашингтона. И там дюжина совершенно отъехавших фриков
из Фронта Освобождения Сиэттла смонтировали "саунд-систем", доводившую
каждую ноту акустической гитары - даже кашель или звук ботинка, стучащего в
такт, - до ушей наполовину оглохших кислотных жертв, сгрудившихся в
кустарнике на расстоянии в полмили.
Однако лучшие техники, доступные на Национальном Съезде Окружных
Прокуроров в Вегасе, явно не могли себе этого позволить. Их звуковая система
работала так, как будто орал осипший Улисс С. Грант, направляя свои войска
во время осады Виксбурга. Голоса, раздававшиеся со сцены, немедленно
искажались до смутного вибрирующего эха., и этого запоздания было
достаточно, чтобы слова доходили до слушателей вне контекста, не совпадая с
жестами докладчика.
"Мы обязаны справиться с Наркотической Культурой в этой стране!...
стране... стране... - искаженными волнами доносилось до задних рядов. -
Сигарета с марихуаной называется "таракан", потому что она имеет сходство с
тараканом... тараканом... тараканом... "
- Что за хуйню они несут? - прошептал мой адвокат. - Надо совсем
спятить от кислоты, чтобы решить, что косяк напоминает паршивого таракана!
Я пожал плечами. Очевидно, что нас занесло на сборище первобытных
людей. Голос "наркоэксперта" по фамилии Блумквист похрюкивал из близлежащих
громкоговорителей: "... об этих флэшбэках пациент не знает ровным счетом
ничего... Он думает, что все кончено, возвращается к нормальной жизни... а
потом, спустя шесть месяцев, кислотное путешествие, подобно проклятию,
возвращается к нему".
Чума забери это дьявольское ЛСД! Доктор медицины И. Р. Блумквист был
основным оратором, одной из самых больших звезд этой конференции. Он также
являлся автором брошюры под названием "Марихуана", которая, если верить
обложке, "рассказывает все, как оно есть" (именно Блумквист изобрел теорию
"косяк=таракан"... ).
Согласно суперобложке книги, он был "Адъюнкт-Профессором Клинической
Хирургии (Анестезиологии) на Кафедре Медицины в Университете Южной
Калифорнии", а также "известнейшим авторитетом по вопросу о злоупотреблениях
опасными наркотиками". Доктор Блумквист "выступал в программах национального
телевидения, привлекался в качестве консультанта правительственных агентств
и был членом Комитета по Проблеме Наркотической Зависимости и Алкоголизма
при Совете Ментального Здоровья Американской Ассоциации Медиков".,
Его мудрые изречения широко перепечатывались и распространялись,
утверждал издатель. Он, несомненно, был одним из тяжеловесов этого выводка
посредственных академических прохвостов, которым башляли от пяти сотен до
тысячи баксов за лекции перед толпой легавых.
Книга доктора Блумквиста - краткое изложение государственной поебени.
На странице 49 он объяснял "четыре состояния сознания" пребывания в мире
каннабиса: "Клевый, Свой, Хип и Цивил" - в таком нисходящем порядке. "Цивил
(квадрат) практически никогда не бывает клевым, - заявляет Блумквист. - Он
"не с этим" и не знает, "что происходит". Но если он окажется способным
понять, то переходит в "хипы". Посчитав правильным то, что происходит, он
становится "своим". И после всего этого, если проявит упорство и если ему в
значительной степени повезет, он может подняться до ранга "клевых".
Блумквист писал как субъект, однажды подловивший Тима Лири на
коктейльных посиделках в кэмпусе и оплативший все напитки. И, вероятно,
Лири, набравшись на халяву, сказал ему с непроницаемым лицом, что темные
очки известны в наркокультуре как "Стекла Плановых".
Что породило опасный бред, нашедший свое воплощение в форме
мимеографических бюллетеней, вывешенных в раздевалках полицейских участков.
Разумеется: "РАСПОЗНАЙ'ТОРЧКА. ТВОЯ ЖИЗНЬ МОЖЕТ ОТ ЭТОГО ЗАВИСЕТЬ! Ты
не сможешь увидеть его глаза - они спрятаны за темными очками, но его
костяшки будут белыми от внутреннего напряжения, а на штанах виднеются пятна
спермы от постоянного онанизма, когда он не может найти жертву и
изнасиловать ее. Он будет мяться и в ответ на заданные вопросы нести всякий
бред. Он не уважает твой значок. Торчок ничего не боится. Он нападет безо
всякой на то причины, применяя любое оружие, которое у него под рукой, -
включая твое. БЕРЕГИСЬ. Каждый офицер должен немедленно использовать при
задержании подозреваемого в употреблении марихуаны всю необходимую силу.
Один своевременный выстрел (в него) обычно избавляет от девяти в тебя.
Удачи.
Шеф

А как же. Человеку всегда нужна удача,. особенно в Лас-Вегасе, а наша
начинала нам изменять. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять - эта
наркотическая конференция оказалась не тем, что мы планировали. Она была
слишком открытой, слишком разношерстной. Треть толпы выглядела так, как
будто она мимоходом заглянула на это шоу, по пути на матч-реванш Фрэзиер-Али
в "Конвеншн Центре" Вегаса на другой стороне города. Или, может, они
направлялись на благотворительную схватку для Старых Героиновых Барыг между
Листоном и Маршалом Куай.
В зале соответственно преобладали бороды, усы и супермодовская одежда.
Конференция определенно притягивала как магнит значительный контингент
секретных наркоагентов и других типов подозрительной наружности.. Помощник
Окружного Прокурора из Чикаго щеголял в ярко-желтом трикотажном костюме без
рукавов. А его жена стала звездой казино "Дюны"; она кометой пронеслась: по
этому месту, как Грейс Слик на сходке бывших одноклассников Финч Колледжа.
Они были классической парой обкуренных свингеров.
В наши дни служба в полиции абсолютно не означает, что ты не можешь
"Быть с Этим". И эта конференция привлекла некоторых настоящих павлинов. Но
мой собственный костюм - ФБРовские очки за сорок долларов и ПэтБуновская
хлопчатобумажная спортивная куртка - вполне подходил для представителя
прессы; потому что на любого городского хипстера приходится до двадцати
бычар, прошедших подготовку в качестве помощников больных тренеров в штате
Миссисипи.
Здесь находились персонажи, заставлявшие моего адвоката изрядно
нервничать. Как и большинство жителей Калифорнии; он был изрядно шокирован,
увидев своими глазами провинциальных жлобов. Здесь собрались полицейские
сливки со всей Средней Америки... и, о Боже, они выглядели и разговаривали,
как банда пьяных фермеров-свиноводов!
Я попытался утешить его:
- В действительности они прекрасные люди. Тебе надо только
познакомиться с ними поближе.
Он улыбнулся:
- Познакомиться поближе? Ты что, шутишь? Старый, да они из меня всю
кровь высосали, мать их за ногу!
- Не произноси здесь это слово, - сказал я. - Ты можешь их возбудить.
Он кивнул.
- Ты прав. Я видел этих подонков в "Беспечном Ездоке", но не верил, что
они существуют на самом деле. Совеем не так я себе их представлял. Не
ожидал, что их целые сотни!
Мой адвокат был облачен в двубортный голубой костюм в узкую полоску,
гораздо более стильный прикид, нежели мой... но он все равно чувствовал себя
не в своей тарелке. Потому что быть стильно одетым в этой толпе означало,
что ты - секретный агент, а мой адвокат зарабатывал себе на хлеб, имея дело
с людьми, слишком болезненно реагирующими на эту тусовку.
-- Да это, блядь, кошмар какой-то! -- продолжал он вор чать. -- Я
внедрился на эту чертову конференцию Свиней, но в этом городе как пить дать
найдется какой-нибудь маньячный травяной барыга, который узнает меня и
пустит слух, что я развлекаюсь здесь в компании тысячи легавых!
У нас на пиджаках были бирки с именами. Их принесли со 100-долларовой
регистрационной платой. На моей значилось, что я - "частный детектив из
Лос-Анджелеса", и это было правдой, если пораскинуть мозгами; а вот моему
адвокату достался титул "Эксперта по Анализу Криминального Оборота
Наркотиков". Что тоже было правдой, если пораскинуть мозгами.
Но всем было наплевать, кто есть кто, и почему. Секьюрити были слишком
распущенны, чтобы предаться решительной паранойе. Но мы все же стремались,
потому что всучили на входе фальшивый чек для оплаты нашей двойной
регистрационной платы. Этот чек, в свою очередь, подсунул моему адвокату
один из его клиентов из криминального мира сутенеров-торговцев
наркотиками... и он стоически его принял, зная на. основе; своего большого
жизненного опыта, что такие чеки абсолютно никуда не годятся.

7.
Если ты не знаешь, приходи учиться...
Если знаешь, приходи учить

- девиз приглашений
на Национальный Съезд Окружных Прокуроров в Вегасе, 25- 29 апреля, 1971
года

Первая сессия - приветственные речи - продолжалась большую часть дня.
Мы терпеливо высидели первые два часа, но с самого начала было ясно, что мы
не собираемся ничему Учиться, не говоря уже о том, что было бы безумием
пытаться кого-то Учить. Достаточно того, что мы просто сидели там,
закинувшись мескалином, и час за часом внимали несносному бреду... Что,
естественно, не было сопряжено и с малейшим риском. Эти бедные ублюдки не
могли отличить мескалин от макарон.
Я подозреваю, что мы могли бы провернуть все дело под кислотой... если
бы только не все эти люди - в этом шалмане были лица и тела совершенно
невыносимые, если ты закинулся веществом. Вид 344-фунтового шефа полиции из
Вако, штат Техас, начавшего без стеснения лапать свою 290-фунтовую жену (или
что там за кобыла с ним была), когда выключили свет для просмотра учебного
фильма о траве, едва можно было стерпеть под мескалином - по большей части
чувственно-внешним наркотиком, преувеличивающим реальность, вместо того
чтобы изменять ее, - но с обкислоченной головой вид двух распоясавшихся,
фантастически жирных человеческих существ, облизывающих друг друга, пока
тысяча легавых вокруг смотрит кино об "опасностях марихуаны", эмоционально
неприемлем. Мозг бы отверг его: спинной попытался бы не реагировать на
сигналы, поступающие от лобовых долей... а головной, между тем, предпринял
бы отчаянную попытку представить разные интерпретации этой сцены, прежде чем
отправить их назад спинному, с риском физического вмешательства.
Кислота по своему воздействию - довольно сложное вещество, тогда как
мескалин чрезвычайно прост и прямолинеен. Однако при подобных сценах разница
между ними представляла интерес лишь с научной точки зрения. На этой
конференции просто не было других позывов, кроме как притуплять сознание:
Красными, Дурью, Бухлом, потому что вся программа была, вне всякого
сомнения, составлена людьми, пребывавшими в Секональном ступоре с 1964 года.
Здесь было больше тысячи высокопоставленных легавых, убеждавших друг
друга, что "мы обязаны разобраться с наркокультурой", но они понятия не
имели, с чего начинать. Они даже не могли вычислить, откуда у этой проклятой
проблемы ноги растут. В предбаннике ходили слухи, что за этим стоит Мафия.
Или, возможно, "Битлз". Кто-то из слушателей спросил Блумквиста, что он
думает по поводу "странного поведения" Маргарет Мид в последнее время, и
можно ли его объяснить привыканием к марихуане.
- Даже не знаю, что и сказать, - ответил Блумквист. - Но если Маргарет
Мид в ее возрасте курит марихуану... то это полный улет.
Аудитория зашлась в громовом хохоте.
Мой адвокат наклонился и шепнул мне на ухо, что он сваливает. "Я буду
внизу, в казино, - сказал он. - Я знаю до фига гораздо лучших способов
транжирить свое время, чем слушать эту хуйню". Он поднялся, выбил на пол
пепельницу о ножку стула и стал пробираться к входной двери.
Расстояние между рядами не соответствовало его комплекции и не было
рассчитано, что кто-нибудь сорвется с места. Люди пытались дать ему пройти,
но двинуться было некуда.
- Смотри под ноги! - закричали какие-то хмыри, которым адвокат отдавил
конечности.
- Пошли на хуй! - рявкнул он.
- Сам иди туда же! - заорал еще один. Но адвокат уже почти выбрался.
"Мне надо выйти отсюда! - завопил он. - Мне здесь не место! "
- Скатертью дорога, - раздался голос.
Он остановился, оглянулся, но, решив, что лучше не связываться,
продолжил движение. К тому времени, как он оказался у выхода, весь задний
ряд возмущенно бурлил. Даже Блумквист, стоявший далеко впереди на сцене,
почувствовал что-то неладное. Он перестал говорить и начал нервно
вглядываться туда, откуда доносился шум. Наверное, он полагал, что там
разгорается драка - возможно, какой-то конфликт на расовой почве, в который
лучше не вмешиваться.
Я поднялся и тоже направился к двери. Лучшего момента сбежать и
представить себе было трудно. "Извините, я чувствую, что меня тошнит",; -
сказал я первой ноге, на которую наступил. Нога тут же отдернулась, и я
повторял, как мантру: "Извините, меня тошнит... извините, тошнит... прошу
прощения, да, тошнит... ".
На этот раз проход расчистился как по волшебству. Никакого протеста.
Меня даже проталкивали вперед. Они боялись, что я проблююсь, и никто этого
не хотел - по крайней мере, чтобы я проблевался на них. Я добрался до выхода
за сорок пять секунд.
Мой адвокат сидел внизу в баре, разговаривая со спортивного вида копом
лет под сорок, на пластиковой карточке которого было написано, что он -
Окружной. Прокурор откуда-то из Джорджии. "Сам я обожаю виски, - говорил
легавый. - Там, откуда я приехал, у нас нет больших проблем с наркотиками".
- Будут, - заметил мой адвокат. - Однажды ночью ты проснешься и
обнаружишь, что какой-то джанки вдребезги разносит твою спальню.
- Не! - убежденно сказал человек из Джорджии. - Только не в моих краях.
Я присоединился к ним и заказал большой стакан рома со льдом.
- А, ты ведь тоже один из этих Калифорнийских парней, - повернулся он
ко мне. - Твой приятель рассказывал мне о торчках.
- Они повсюду, - сказал я.. - Никто не чувствует себя в безопасности, И
уж, конечно, черт возьми, не на Юге. Они любят теплый климат.;
- Они работают парами, - вставил мой адвокат. - Иногда собираются в
банды. Они заберутся в твою спальню и приставят тебе к груди длинный
охотничий нож, - он важно кивнул. - Они могут даже заняться грудью твоей
жены, а потом всадят ей нож в горло.
- Во имя Христа, - всплеснул руками южанин. - Что за чертовщина
творится с этой страной?
- Ты даже не поверишь этому, - гнул свое адвокат. - В Лос-Анджелесе все
вышло из-под контроля. Сначала были наркотики, теперь колдовство.
- Колдовство? Черт, не может быть!
- А ты почитай газеты, - посоветовал я, - Мужик, ты даже не знаешь, что
такое настоящая беда, пока не столкнешься лицом к лицу со сворой этих
наркоманов, помешанных на человеческих жертвоприношениях!
- Не! - сказал он. - Это все научная фантастика!
- Только не там, где. мы работаем, - заявил адвокат. - Блядь, да в
одном Малибу эти проклятые сатанисты убивают каждый день шесть-восемь
человек! - он отхлебнул из стакана и продолжил, покачивая головой. - И все,
что им нужно, - это свежая кровь. Если им приспичит, они похищают людей
прямо на улице. Да, черт возьми. Совсем недавно мы расследовали одно дело...
Они выволокли одну девочку прямо из "Макдональдса", невзирая на очередь за
гамбургерами. Она была официанткой. Всего шестнадцать лет... и свидетелей
было хоть отбавляй!
- И что случилось? - спросил наш друг. - Что они с ней сделали? "
Похоже, его глубоко взволновало то, что он услышал.
- Сделали? - переспросил мой адвокат. - Господи Боже... Да они оттяпали
ей голову прямо на автостоянке! Они искромсали ее ножами и выпустили из нее
всю кровь!
- Боже всемогущий! - воскликнул человек из Джорджии... - И никто ничего
не сделал?
- А что они могли сделать? - сказал я. - Парень, отрезавший ей голову,
был под два метра ростом и весил, может, под триста фунтов. У него была с
собой пара гранатометов, а у остальных М-16. И все они ветераны...
- Тот здоровяк был майором Морской Пехоты - добавил адвокат. - Мы
знаем, где он живет, но даже близко не подходим к его дому.
- Не! - закричал наш друг. - Не может быть, чтоб майор!
- Ему была нужна шишковидная железа, - продолжил я. - Вот почему он
такой большой. А когда он уволился с армейской службы, то был просто
маленьким парнем, которого не сразу-то и разглядишь
- О мой бог! - восклицал наш друг. - Это ужасно!
- И это происходит ежедневно, - сказал адвокат. - Обычно вырезают целые
семьи. Ночью. Большинство жертв даже пикнуть не успевает, как им отрезают
голову, - да и потом, конечно, уже слишком поздно.
Бармен перестал прислушиваться к нашему разговору. Я наблюдал за ним.
На его лице застыла тревога.
- Еще три рома, - сказал я ему. - И много льда, и несколько ломтиков
лимона.
Бармен кивнул, но я видел, что его мозг не в состоянии сосредоточиться
на выполнении привычных обязанностей.
Он уставился на таблички с именами.
- Вы, парни, с того полицейского съезда, что наверху? - решился ОН,
наконец.
- Ну разумеется, мой друг, - снисходительно сказал человек из Джорджии,
расплывшись в улыбке.
Бармен печально опустил голову.
- Я так и думал. Никогда еще не слышал таких разговоров в нашем баре.
Боже мой! Как только вы, парни, терпите такую работу?
- Мы ее любим. Это клево.
Бармен отшатнулся; его лицо передернуло от отвращения.
- Что тебе не нравится? - спросил я. - Да кто-то должен это делать,
черт побери!
Он посмотрел на меняли обвернулся.
- И поторопись с напитками, - бросил ему адвокат. - Нас мучит жажда, -
он засмеялся и прикрыл рукой глаза, когда бармен опасливо взглянул на него.
- И толькр два рома. Сделай мне "Кровавую Мери".
Бармен походил на застывший труп, но наш друг из Джорджии ничего не
замечал. Его разум унесло куда-то в другое место.
- ЧЈрт, лучше бы я этого не слышал, - тихо проговорил он. - Так как
все, что происходит в Калифорнии, рано или поздно докатится до наших мест. В
Атланте им есть где разгуляться... и я полагаю, что времена, когда эти
подонки были мирными, безнадЈжно прошли. Так уж сложилось, что нам
приходилось только держать их под наблюдением, не больше... Да они особо и
не шатались... - он недоуменно развел руками. - Но сейчас, господи, никто не
чувствует себя в безопасности. Они могут появиться где угодно
- Ты прав, - сказал мой адвокат, - Мы выучили это в Калифорнии. Ты
помнишь, где появился Мэнсон, не так ли? Прямо посреди Долины Смерти. - У
него там была целая армия наркоманов и секс-маньяков. И мы забрали лишь
нескольких. Почти вся его команда рассеялась в дюнах... Как большие
ящерицы... И каждый бежал абсолютно голым, не считая оружия.
- Довольно скоро они где-нибудь объявятся, - заметил я. - И надо
надеяться, что мы будем к этому готовы.
Человек из Джорджии стукнул кулаком по стойке.
- Но мы не можем запереться в собственных домах и превратиться в
заключенных! - воскликнул он. - Мы даже не знаем, кто эти люди! Как ты их
вычислишь?
- А ты и не сможешь их вычислить, - ответил мой адвокат. - Единственный
способ бороться с ними - это взять быка за рога: вырезать всю эту шваль!
- Что ты имеешь в виду?
- Ты знаешь, что я имею в виду, - - сказал адвокат. - Мы делали это
раньше, и будь я проклят, если не сделаем это снова.
- Отрежем им на хер головы, - подхватил я. - Каждому. Этим мы и
занимаемся в Калифорнии.
- Что?
- А как ты думал, - заметил адвокат. - Эскадроны Смерти, и каждый, кому
не все равно, пойдет с нами до конца.
- Боже! Я и понятия не имел, что дела обстоят так плохо! - сокрушался
наш друг.
- Мы их сдерживаем, - утешил я его. - Только это не та тема, которую,
например, можно перетирать там, наверху. Особенно, когда вокруг шныряет
пресса.
Наш собеседник согласился.
- Нет, черт возьми! Мы никогда не сможем положить этому конец.
- Доберманы не говорят, - сказал я.
- Иногда легче просто устраивать на них псовую охоту, - разъяснил
адвокат. - Они будут драться как черти, если ты попробуешь заполучить их
скальпы, не натравливая собак.
- Боже всемогущий!
Мы оставили его в баре, с мрачным лицом помешивающим лед в своем
стакане. Он был озабочен дилеммой: поделиться услышанным со своей женой или
нет. "Она никогда не поймет, - пробормотал он. -- Ты же знаешь, каковы
женщины".
Я кивнул. Мой адвокат уже отправился к выходу, торопливо пробираясь
через лабиринт игральных автоматов. Я попрощался с нашим другом, предупредив
его, чтобы он не рассказывал ничего из того, что мы ему поведали.

к части 4

Страх и ненависть в Лас-Вегасе

читать Телеги сначала