Прощайте, Татьяна! Я говорю Вам „Вы“, хотя Вы этого не заслуживаете. Хоть Вы и просили меня обращаться на „ты“. Мое ВЫ – никак не уважение. Это – далекость. Вы далеки от меня. Я – от Вас. Я не хочу оскорблять Вас своим ТЫ, потому что следом за ТЫ мои интонации наполнятся презрением. Никакой близости. Потому что

Прощайте, Татьяна! Вы льнете к моему плечу, говорите, что со мной Вы чувствуете себя уверенней, что я настоящий мужчина, что со мной Вы почувствовали себя женщиной. Женщиной! Прощайте, Татьяна! Ведь этого не может быть. Свою женственность Вы потеряли раньше, чем девственность. И как бы Вы ни хотели вернуть ее, ей, Вашей женственности, не вырваться из-под спортивной куртки. Ваши ноги привыкли раздвигаться и передвигаться, но не парить – Ваша походка стала строевой.

Прощайте, Татьяна! Это не Вам адресовано „Татьяна, милый идеал“ Пушкина, который почти также, как и я, любил женщин. Вам не посвятят стихотворений. Никто. Ну, может быть, пьяный бард, откинувшийся с зоны. Вашу натуру трудно зарифмовать. Ее легче зачеркнуть и позабыть. И лишь я пишу Вам и о Вас только потому, чтоб не забыть того впечатления, которое Вы произвели на меня.

Вы делаете намеки, Вы предлагаетесь. Прощайте, Татьяна! Я не могу себе представить, как буду гладить Ваше тельце, как буду его целовать. Мне даже трудно представить, что Вы будете целовать меня. Я покроюсь струпами, я уверен в этом.

Прощайте, Татьяна!

Прощайте, Татьяна! Прощайте! Вы откровенничаете, Вы плачете, Вы рассказываете о себе. Я не жесток, но меня это никак не волнует. Если бы Вы задумались хотя на несколько минут, то поняли бы, что во многом, что с Вами случилось, Вы виноваты сами, а не те, кого ненавидите.

Прощайте, Татьяна! Вы улыбаетесь, пытаетесь быть милой. Ваша речь полна всем тем, что отталкивает больше, чем грязные стаканы, в которых Вы предлагаете кофе „или что-нибудь покрепче“. Прощайте, Татьяна! И станьте сном. И не повторяйтесь никогда. Я обязательно проснусь, если Вы еще раз возникните. Вас нет. Вас не может быть.

Прощайте, Татьяна! Прощайте!